Каждому хочется, чтобы его питомец был здоровым и радовался жизни. Если по собакам, например, можно сказать, счастливы ли они, то как быть с животными вроде черепах или грызунов? Применимо ли к ним вообще такое понятие, как счастье? Вот уже много веков ученые изучают это.
Например, в 1872 году Чарльз Дарвин опубликовал целую книгу по этой теме, где утверждал, что люди и некоторые животные одинаково испытывают эмоции. Но, как сказал философ Томас Нагель, мы никогда этого не узнаем. В своей книге «Каково это быть летучей мышью?» он писал, что даже если мы целыми днями будем висеть вниз головой, мы не поймем, что чувствует летучая мышь.
Но даже если мы не понимаем эмоций и чувств животных, это вовсе не значит, что их нет. Дельфины, коровы, шимпанзе, собаки и даже белки имеют процессинговые центры в мозге, схожие с человеческими, то есть как минимум они испытывают такие базовые эмоции, как страх гнев, горе и радость. Одна группа ученых была настолько уверена в этом, что подписала в 2012 году Кембриджскую декларацию о сознании, признав, что все млекопитающие и птицы (и некоторые беспозвоночные, например, осьминоги) являются сознательными существами.
Однако некоторые, например, бихевиорист Б. Ф. Скиннер, считают, что нам просто свойственно приписывать человеческие эмоции животным. Другой ученый, Джон Уотсон, считает, что различные психические состояния у наших питомцев являются лишь ответными реакциями на различные стимулы. Собаки иногда кусают людей, виляя хвостом, а кошки мурлычут, будучи ранеными. Например, мурлыканье мы обычно принимаем за признак удовлетворения, однако на самом деле таким образом кошки создают в теле вибрации, улучшающие заживление в костях и мышцах. Эти вибрации имеют ту же частоту, что и аппараты вибрационной терапии, которые использовались в советской космической программе для предотвращения атрофии мышц у космонавтов.
Хоть и нет способа измерить связь между действиями и эмоциями, такая связь, скорее всего присутствует не только у людей. Ранее в этом году было опубликовано исследование, в котором ученые определяли реакцию собаки на то, что ее хозяин кормит другую, поддельную, собаку. Как показало сканирование мозга пса, в этот момент активными были миндалины – именно эта область «загорается», когда мы ревнуем.
Есть животные, которых все считают милыми, но что, если мы возьмем, например, крыс? В 90-е гг. нейробиолог Яак Панксепп выяснил, что им очень нравится, когда их щекочут. Когда крысы играют, они издают высокочастотный писк, который неслышен человеческому уху. Панксепп также утверждал, что это не может быть звуком неудовольствия или страха: крысы издают другие звуки, когда сражаются за куриную кость.
Пока по реакции некоторых животных все же можно предположить, что они испытывают, но вот хладнокровные существа по-прежнему остаются загадкой. Но опять же: холодная кровь вовсе не означает холодное сердце. Мэтт Эванс, биолог из Смитсоновского национального зоопарка, США, считает, что они просто иначе показывают эмоции, чем млекопитающие.
Ученый видел, как крокодилы и вараны демонстрируют поведение, которое можно посчитать игривым. Другие рептилии, например, исполинская черепаха, наслаждаются тактильными ощущениями. «Они вытягивают шею, когда вы ее гладите – совсем как собаки. Когда вы входите в комнату они также встают, чтобы повернуться и посмотреть на вас», – говорит Эванс.
Дженни Браун, глава лаборатории эндокринологии в Смитсоновском институте, изучает количество кортизола – гормона стресса – в фекалиях животных, чтобы узнать, болеют и беспокоятся ли они. По ее словам, это особенно полезно для тех видов, которым невыгодно проявлять слабость в дикой природе. Браун проанализировала более половины леопардов в Северной Америке, из содержащихся в неволе, и обнаружила, что уровни стресса были выше в открытых местах, где не было высоких деревьев и прочих укрытий. Так что зоопарки переобустроили, чтобы сделать их более похожими на естественную среду.
Как и ученые за 100 лет до нее, Браун пытается определить код счастья, изучая гормоны животных, такие как окситоцин и пролактин. Пока что она говорит, что поведение – лучший индикатор эмоций животного. И может, мы никогда и не узнаем, каково это – побывать в чужой шкуре или перьях, но, с другой стороны, может, нам и не нужно этого знать.
Человек, так уж складывалось, на всем протяжении существования гуманистической цивилизации считает себя венцом творения. Боль, надежда, эмоции и чувства, как считается, доступны только человеку. Рене Декарт и вовсе считал, что животные даже боль ощущать неспособны: он проводил опыты над несчастными зверьками, намеренно истязая их, и говорил, что крики и визг обезумевших от боли подопытных – это примерно то же самое, что и шум у сломавшегося механизма.
Тем не менее, любой человек, который общается постоянно , прекрасно знает, насколько сильные и глубокие чувства они способны испытывать. Возможно, в древности люди понимали это немного лучше, ведь не зря именно животные символизируют различные человеческие качества характера.
Животные много раз доказывали, что способны испытывать подлинную любовь и преданность к хозяину. Всем известны случаи, когда умирали без хозяев от тоски, просто переставая есть. Видя подобные проявления подлинного чувства, можно засомневаться лишь в том, способен ли испытывать настоящую любовь человек.
Наблюдения за группами животных подтверждают, что они точно так же привязываются друг к другу, как и люди. Особенно хорошо это заметно на примере , поведение которых людям обычно с легкостью удается интерпретировать.
Ученых потряс случай в камерунском зоопарке: одна из шимпанзе по имени Дороти умерла от сердечного приступа. Тогда остальные обезьяны обнялись, утешая друг друга и демонстрируя горестные переживания.
Даже в жизни тех животных, которые проявляют свои чувства не самым понятным человеку образом, любовь и привязанность играет не менее важную роль. Эксперименты показали, что при встрече с друзьями люди расслабляются, и их сердцебиение замедляется. То же самое происходит и с другими общественными животными, например, особенно явно это можно наблюдать , которые чувствуют себя лучше рядом с друзьями в стаде.
Что говорит на этот счет нейробиология
Чтобы доказать, что природа чувств не отличается от человеческой, можно привести в пример исследования «гормонов любви»: окситоцина и дофамина. Эти гормоны регулируют чувства и социальное поведение у животных точно так же, как и у человека. Под влиянием окситоцина люди становятся добрее и внимательнее, но только к тем, кого они считают « ». Результаты исследований подтвердили, что у животных действие этого гормона абсолютно аналогичное.
Признать, что животные способны испытывать такую же любовь, как и люди, последним мешает только высокомерие.
А вот за супружескую любовь отвечает гормон дофамин. В мозге обоих партнеров под влиянием этого гормона происходят изменения, после которых они реагируют на свою «вторую половинку» особым образом, не интересуясь больше другими особями. Механизм действия дофамина, как нейробиологическая основа любви, одинаков и для животных, и для .
Может быть, да; а может быть, и нет. Но это не имеет значения, чувствуют ли они также или нет.
Единственное, что имеет значение, могут ли они чувствовать боль; любое живое существо, которое способно чувствовать боль, заинтересовано в том - предпочитает или желает - чтобы не испытывать боль. Не имеет значения, чувствует ли животное боль также, как человек, или даже также, как другие представители того же биологического вида.
Частью нашего общепринятого мнения является то, что животные, как и мы, чувствуют боль и мы все заинтересованы в том, чтобы ее не испытывать. Хотя есть люди, которые скажут что-то наподобие: «животные не чувствуют боли», или «у животных нет чувств», никто действительно так не думает. В конце концов, у нас уже сотни лет существуют законы, требующие «гуманного» обращения с животными. Эти законы могут быть очень неэффективными, но они написаны, потому что мы все признаем, что животные чувствуют боль, что они могут страдать и у них есть чувства. Ведь у нас нет законов, требующих «гуманного» обращения с деревьями и камнями.
Однако, есть люди, которые скажут, что, хотя животные чувствуют боль, они не чувствуют ее так, как люди. И что? Мы не знаем, все ли люди одинаково чувствуют боль. Вы можете не чувствовать боль также, как чувствует ее ваш друг, но вы оба заинтересованы не испытывать боль независимо о того, как каждый из вас ее переносит. Вот то, что важно: то, что вы можете испытать опыт, который вы получать не хотите. Не имеет значения, что другой человек испытывает боль иначе, чем вы. Важно то, что она также способна испытать опыт, который не хочет иметь. Вы и она похожи - как бы по-разному вы ни чувствовали боль - в том, что вы оба можете получить опыт, который никто из вас получать не хочет. У вас одинаковый интерес, даже если сам опыт различен.
Тоже самое является правдой и применительно к животным.
На самом деле, люди и все животные, которых мы обычно используем для еды, исключая, возможно, моллюсков, таких как клемы и устрицы, все наделены способностью к ощущениям. Это означает, что они обладают субъективным чувственным осознанием; у них есть способность к чувствованию или восприятию через ощущения. Люди и животные все похожи в этом отношении: все они способны испытывать боль; они все являются существами, заинтересованными в том, чтобы не испытывать боль. Этот интерес всегда один и тот же, даже если опыты этой боли сами по себе различны.
Нам следует добавить, что есть тенденция думать, что люди страдают больше, поскольку они более сложны в интеллектуальном плане. Может быть, да; может быть, нет. Вполне может быть так, что животные страдают больше из-за умственных различий с людьми. Визит к стоматологу, хотя и болезненный, может представлять из себя значительно меньшее страдание и стресс, чем визит собаки к ветеринару. Человек знает, что боль скоро закончится, и понимает причину, по которой ее причиняют; собака не понимает, и это может сделать страдания собаки более тяжкими.
Наконец, имейте в виду, что, когда мы протестуем против того, что сделал Майкл Вик, мы делаем это не потому, что считаем, что собаки чувствовали боль точно также, как люди. Мы знаем, что собаки чувствуют боль, и наше моральное негодование по поводу того, что сделал Майкл Вик, не зависит от нашего мнения, что собаки и люди чувствуют боль одинаково. Главное, что собаки могут чувствовать боль, а не то, как они чувствуют боль. Наши общепринятые взгляды говорят нам, что эту боль невозможно оправдать морально, если у нас нет веского основания ее причинить. Наше моральное обязательство не связано с похожестью опыта; оно связана только с похожестью интереса. И все чувствующие существа одинаково заинтересованы в нежелании испытывать боль и страдания, насколько бы разным не был этот опыт. Обязательство не причинять боль и страдание без веского основания ни в коем случае не связано с фактическим опытом конкретного существа; это моральное обязательство уважать интерес, который есть у всех чувствующих существ.
Текст
Антон Мухатаев
В XVII веке Рене Декарт предполагал, что у животных нет души. Он сравнивал их с машинами, которые не ощущают ни удовольствия, ни боли. С тех пор взгляды учёных изменились: у млекопитающих неоднократно наблюдали поведение, будто бы вызванное эмоциями. Объяснить это в рамках привычных представлений зоологов не получалось. Look At Me собрал несколько исследований, которые указывают на то, что животные - намного более сложные существа, чем принято считать.
Плачут ли слоны от печали
и радости?
В сентябре 2013 года в зоопарке китайского города Жунчэн слониха наступила на недавно родившегося детёныша. Ветеринары осмотрели его и вернули матери через два часа, но та вновь напала на него, из-за чего детёныша пришлось у неё забрать. По словам сотрудника зоопарка, слонёнок, от которого отказалась мать, плакал пять часов без перерыва. В июле же 2014 года в индийском городе Аллахабад спасли слона, который, как предполагают эксперты, попал в руки к браконьерам вскоре после рождения и провёл в неволе 50 лет. Он переходил от одного владельца к другому, над ним всё время издевались: били и даже тыкали в него копьями, чтобы он вёл себя послушно. Когда спасатели прибыли на место и начали вызволять слона из цепей, он заплакал.
Нельзя точно сказать, из-за чего рыдают слоны. Как утверждают сотрудники Калифорнийского университета в Санта-Барбаре, плакать способны почти все млекопитающие: слёзы увлажняют глаза и защищают их. Но в психологии и неврологии нет устоявшегося определения эмоций, поэтому, рассуждая о них, учёные полагаются в основном на собственный опыт. Одно известно точно: слоны отличаются сложным социальным поведением. Они могут радоваться встрече с сородичем, рождению детёныша, а также хоронить других слонов, скорбить по умершим и проявлять альтруизм. Невролог Джозеф Леду из Нью-Йоркского университета говорит о том, что эмоции у животных - это часть механизма выживания и адаптации, позволяющего сосуществовать с другими.
Страдают ли животные психическими расстройствами?
В июне 2014 года американский историк науки Лорел Брайтман выпустила книгу «Безумство животных», где описала психические расстройства, которые наблюдала у зверей по всему миру. Сравнив их с болезнями людей, Брайтман заключила, что между психологией человека и животного удивительно много общего. Автор увлеклась темой после того, как её бернская овчарка стала вести себя странно: охотилась на несуществующих мух, вылизывала свой хвост до боли и выпрыгивала из окна четвёртого этажа. Врачи пришли к выводу, что овчарка страдала чем-то, схожим с обсессивно-компульсивным расстройством у людей: её поведение напоминало тех, кто, например, постоянно моет руки. Брайтман, обеспокоенная здоровьем своей собаки, посвятила следующие семь лет путешествиям, за время которых узнала о горилле, страдающей от панических атак, тигре с лицевыми тиками, белом медведе, который плавал по 12 часов восьмёрками в бассейне зоопарка, китах, совершавших самоубийство, и попугаях, выдиравших свои перья. Как и в случае с людьми, психические болезни у животных вызывают серьёзные травмы: стихийные бедствия, издевательства, потеря близких. Так, Брайтман рассказывает о собаках, служивших на войне в Ираке и Афганистане: они страдали теми же симптомами посттравматического стрессового расстройства, что и ветераны. При этом помогают животным те же виды терапии и лекарств, что и людям.
Суеверны ли животные?
Ещё в 1947 году один из основоположников бихевиоризма Беррес Скиннер выяснил, что поведение, похожее на суеверия у людей, свойственно голубям. Он провёл эксперимент, по ходу которого изо дня в день кормил птиц в клетке в одно и то же время. К концу исследования у большинства голубей выработались суеверия: так, один из них думал, что может получить еду, если начнёт вращаться вокруг собственной оси, другой решил, что для этого нужно резко покивать головой. В июле 2014 года появилось другое исследование, которое свидетельствовало о том, что обезьяны склонны находить в последовательностях закономерности, никак не влияющие на происходящее. По мнению учёных, такое поведение характерно для всех приматов: это один из способов адаптироваться к окружающей среде, где такие последовательности иногда прослеживаются. Например, если животное находит где-то фрукт, то с высокой вероятностью рядом лежит ещё один, а где-то неподалёку растёт дерево, с которого фрукт и упал.
Переоценивают ли люди способности домашних животных?
Большинство опросов показывают, что самыми умными домашними животными считаются собаки. Недавнее исследование, проведённое Университетом Монаша (Австралия), показало: чем сильнее человек привязан к собаке, тем выше он оценивает её способности. Владельцы верят, что собака может чувствовать эмоции и имитировать поведение человека, обманывать и решать несложные задачки. Почти половина владельцев сравнила свою собаку по умственному развитию с ребёнком 3–5 лет, хотя на деле способности собак сопоставимы со способностями детей 2–3 лет. Между тем собаки всё равно довольно умны: есть доказательства того, что они действительно чувствуют эмоции владельцев и могут научиться решать несложные проблемы, следуя чьему-то примеру. В то же время собаки не чувствуют вину за содеянное, а просто реагируют на поведение владельца: они могут притворяться виноватыми, даже если ничего плохого не сделали.
Нейробиолога Пегги Мэйсон на протяжении всей карьеры убеждали в том, что крысы, на которых она проводит эксперименты, не способны испытывать сочувствия. Только люди и другие приматы могут понимать эмоции других. Большинство животных не умеют, а о крысах с пронзительным взглядом и говорить нечего.
Но то, что она видела в лаборатории, говорило ей совсем иное. Во время экспериментов Мэйсон и ее коллеги по Чикагскому университету наблюдали, как мышь, помещенная рядом с другой мышью, находящейся взаперти, открывала клетку, чтоб спасти ее. Игрушечной мыши она не пыталась прийти на выручку. Более того, когда перед «свободной» мышью ставится выбор: спасти товарища или полакомиться вкусной шоколадкой, она сначала откроет клетку, а потом поделится лакомством.
Исследование, опубликованное в 2011 году в журнале Science, стало прорывом. Если мыши способны к базовым формам сочувствия, тогда оно может выступать как нечто общее - или даже универсальное - для всех млекопитающих. Изучение сочувствия у животных позволит нам взглянуть на его эволюцию у людей («Я считаю себя просто любопытной мышкой», - сказала мне Мэйсон).
Но практически сразу же результаты исследования Мэйсон были восприняты скептически.
Алекс Кацельник, специалист в области поведенческой экологии, утверждает, что Мэйсон просто проецирует человекоподобные чувства и эмоции на эти акты «спасения» мышей - стремление, известное как антропоморфизм (представление о чем-то как человекоподобном)
«Мы не обладаем никакими доказательствами того, что именно внутренние личные практические знания двигали животными, - говорит мне Кацельник во время звонка по Скайпу из своего офиса в Оксфорде. - Испытывают ли они какие-либо эмоции, когда помогают напарнику? Вполне возможно, но в действительности мы не знаем».
В ответ на исследование Мэйсон, Кацельник и его коллеги написали , что в некоторых ситуациях может показаться, что крошечные муравьи могут «спасать» других муравьев. Но у муравьев практически нет мозга, и лишь немногие считают их способными к сочувствию.
Алан Зильберберг, психолог из Американского университета, также удивляется тому, что Мэйсон делает слишком серьезные выводы на основе полученных данных. По его мнению, «свободная» крыса открыла клетку по эгоистичным побуждениям: ей нравилось играть с другими сородичами. Он опубликовал статью, в которой повторил и проанализировал исследование Мейсон, но с небольшим изменением. Он показал, что «свободная» крыса не так заинтересована в освобождении «несвободной», если не может поиграть с ней после того, как клетка будет открыта.
Подобная критика не означает, что результаты Мейсон неверны. Но они иллюстрируют основную трудность изучения сочувствия у животных: несмотря на то, что наблюдать за поведением животных нетрудно, практически невозможно утверждать об истинных мотивах, скрывающихся за таким поведением.
Стремление понять природу сочувствия у животных существует давно и может быть чревато, но это все не так просто. Если животные могут действительно чувствовать эмоции, подобные нашим, это открытие может однажды привести к нахождению способов излечения случаев, при которых затруднены социальные связи - как при аутизме - или их вовсе не существует, как при социопатии.
Нас должен заботить вопрос, обладают ли животные сочувствием. Это могло бы означать, что мозг животных не так уж отличается от нашего.
На протяжении многих десятилетий ученые, пытающиеся изучать сочувствие у животных, сталкивались с простой фундаментальной проблемой. «Существует такое большое количество всевозможных интерпретаций [сочувственного] поведения животных, которые необходимо устранить, если вы собираетесь заявить, что они реагируют на эмоции другого животного,” - объясняет Джеймс Беркетт, исследователь неврологии в Эмори. В конце концов, психологи не могут посадить крысу на кушетке и попросить рассказать о своих переживаниях.
Первые эксперименты, нацеленные на доказательство наличия сопереживания у животных, были поставлены в тупик именно этим ограничением. В 1959 году Рассел Черч, который до сих пор является действующим исследователем в области неврологии в Университете Брауна, продемонстрировал , что крысы, обученные нажимать на рычаг для того, чтобы получить еду, переставали делать это, когда при нажатии другая крыса получала электрический разряд в соседней клетке. Он утверждал, что это было проявлением беспокойства и возможным признаком сочувствия.
Затем в 1962 году Джордж Райс и Присцилла Гейнер в Колледже Агнэс Скотт пошли еще дальше, утверждая, что крысы пытаются спасти сородичей, находящихся в беде. В эксперименте крыс помещали в две прозрачные клетки, стоящие рядом. Одну из крыс обматывали жгутом и подвешивали над землей, что вызывало неприятные эмоции и провоцировало плач. У свободной крысы из другой клетки есть возможность нажать на рычаг, чтобы опустить жгут. Крысы будут нажимать на рычаг, чтобы «освободить» сородичей, но не приложат подобных усилий, если к жгуту будет привязан кусок пенопласта.
Райс и Гейнер пришли к выводу, что «такое поведение имеет сходное происхождение с альтруизмом».
Но другие психологи в то же время не были удовлетворены подобными выводами. Они легко нашли альтернативные объяснения поведению крыс.
«Трудно поверить, что сочувствие - такая присущая человеческому виду характеристика - появилось только после того, как наша генетическия линия отделилась от обезьяньей»
В статье-опровержении, опубликованной в Science, утверждается, что крысы использованные Райс и Гейнер просто отвечали таким образом на громкий шум доносящийся от другой крысы. Критики заявили, что крысы будут нажимать на рычаг для того, чтобы избавиться от любого громкого шума, исходящего не только от собратьев. Их аргумент заключался в том, что это было не сопереживание, а желание, чтобы их коллега заткнулся.
Не теряя стойкости духа, другие ученые продолжили искать сочувствие у животных. Через несколько лет, в 1964 году, ученые обнаружили , что «макака-резус будет последовательно отказываться от безопасной пищи, если ее получение связано с электрическим разрядом другой обезьяне». Жюль Массерман, который когда-то был президентом Американской психиатрической ассоциации, также отметил, что макаки-резус более склонны к голоданию ради тех обезьян, с которыми они были знакомы.
Большинство психологов, однако, отказывалось верить в то, что животные способны к сочувствию. Особую роль здесь играли представители бихевиоризма - учения, согласно которому животные не обладают поддающимся наблюдению психическим состоянием, а исключительно действиями. Поведение может быть понято в терминах награды, наказания, конкуренции и последствий, но не эмоций. Всякий раз, когда животные демонстрируют поведение схожее с сочувствием, бихевиористы с легкостью приписывают его к связи «стимул-реакция».
И в течение длительного времени скептики преобладали. У ученых просто не было средств, чтобы продемонстрировать, что животное сочувствие реально. Так было до тех пор, пока Джеффри Могил, генетик Университета Макгилла, не заметил странное поведение его мышей в начале 2000-х годов.
Несмотря на то, что он причиняет вред мышам с целью заработать на жизнь, Могил говорит, что это происходит вовсе не из-за отсутствия собственного сочувствия. Его исследование посвящено изучению вопроса, почему два человека могут испытывать боль по-разному, и проводится с целью создать более действенное лекарственное средство для подавления боли. «Мое сочувствие в основном зарезервировано для пациентов с хроническими болями», – говорит мне Могил.
В течение многих десятилетий Могил и его команда проводят эксперименты по поиску болевого порога мышей, чтобы понять какую роль сыграла генетика в вопросе терпимости к боли.
В одном эксперименте исследователи берут мышей из клетки и опускают их хвост в воду с температурой 49°C. Они хотели понять, как долго мышь будет дергать хвостиком, чтобы измерить, насколько хорошо животное противостоит боли.
В начале 2000-х Могил и его команда начали анализировать данные тысяч подобных экспериментов и натолкнулись на причудливую закономерность. Порядок, в котором мыши были протестированы, оказался очень важным для терпимости к боли. То есть, в среднем, первые мыши, взятые из общей клетки и опущенные в горячую воду, испытали наименьшее количество дискомфорта. Вторые чувствовали боль немного сильнее. И так далее.
«Это было очень-очень неожиданно для нас», - говорит Могил. Складывалось впечатление, будто первая мышь каким-то образом предупреждала товарищей в своей клетке, что «это очень больно». И другие мыши морщились, слыша это.
